- Так-то лучше. Теперь ни вьюги, ни ветра́... - суетилась Рин, затыкая мхом и прутьями дыру в палатке, - ... никого не побеспокоят, даже когда выпадет снег.
Она стояла на самой крыше палатки, изящный серебристый силуэт. Из-за влажной, пасмурной погоды было скользко, но Рин не боялась упасть и переломать кости. Куда больше её страшило то, что своим падением она разочарует три меховых комочка с распушенной шерсткой, покрытой мелкими дождевыми капельками. Троица котят, прижавшись друг к другу, скучковалась внизу и наблюдала за тем, как матёрая Рин заделывает прореху в крыше жилища. Их мать сидела неподалеку и пыталась командовать действиями Рин, периодически срываясь на обеспокоенные возгласы, когда серые лапы начинали скользить и съезжать вниз. Наконец, работа была сделана, и Рин спрыгнула прямо к котятам, окатив их дождевыми брызгами со своей шкуры. Она смеялась, слушая удивлённо-восхищённый писк. Немного смеялась и над самой собой: надо же, теперь ей восхищаются только котята, не то, что в былые годы, когда даже властный Айрос пытался поймать её манящий взгляд и вслушивался в каждое её словечко. Теперь никто не станет вить интриги вокруг Рин, и всё чаще она слышит в свою сторону "старушка", хотя вовсе не так стара, чтобы сложить свои кости в землю. Иногда ей хочется прыгать, бегать, взбираться по деревьям и подкладывать жуков в чужие палатки, но всё чаще она отказывается от этих мыслей, отдавая предпочтение тёплой подстилке, которая не излечит, но хотя бы успокоит ноющие лапы. В спине неприятно кольнуло, и Рин со вздохом потянулась. Хотелось бы ей снова стать такой, как раньше, молодой и ловкой. Уж она всем бы задала жару.
Отряхнув мех от дождевых капелек, Рин поспешила к полому бревну, в котором одиноко обитал её сын. Он всегда был затворником, отчасти и по её вине: не досмотрела, не взяла воспитание на себя, когда это было нужно. Теперь Рин не знала, чего ей бояться больше: что бедняга Грюнт, не привыкший к чужой близости, будет порабощён какой-нибудь прелестной, но бездумной кошечкой, или что он вовсе не заведёт семьи, пожелав остаться в блаженном одиночестве.
Выражение её мордочки стало виноватым, на мокрой шерсти хорошо виднелись впалые глаза и проступившие скулы. Из лужицы на земле на неё смотрели жалкие остатки прежней Рин. Она протестующе наступила на лужу лапой и вернула себе улыбку. Для сына.
- Прости, что я так долго, - уголок её рта дрогнул, когда она увидела его глубокие, умные глаза. Ткнувшись носом в переносицу Грюнта, а затем в его щёку, Рин отчаянно заботливым жестом лизнула лидера в макушку, пытаясь прилизать встопорщенную шерстку. Она прошла следом за ним в его аскетичное жилище.
Тьма накрыла её с головой, но Рин быстро привыкла.
- Давай я принесу сюда побольше мха и кроличьего пуха, милый, - обеспокоенно предложила она, волнуясь, что в этом сыром бревне Грюнт простудится и подхватит какую-нибудь жуткую болячку. - Тебе нельзя спать на холодном, застудишься.
Рин догадывалась, что Грюнт не любит её запоздалые попытки заботиться о нём. Он такой самостоятельный, отчуждённый, серьёзный. Но о своём клане заботится не хуже, чем мать о котятах. Разве может её сыночек приносить кому-то зло? Рин никогда в это не верила. Она, должно быть, одна из вернейших последовательниц пути Свободы, ведь цвет собственной души позабыла давным-давно. Позабыла и о том, к чему у неё была предрасположенность: со скрипящими суставами уже не важно, к чему ты предрасположен, всё делаешь неуклюже, из лап вон плохо. О чужих душах она думала не сильно-то больше, чем о своей собственной.
Рин слушала сомнения Грюнта, участливо глядя на него из темноты. Она догадывалась, что рано или поздно, речь зайдёт о Кости. Когда сын оборвал фразу, поняв, что едва не сболтнул матери лишнего, она даже не стала его журить. Понимала, что у Грюнта теперь новые друзья и тайны, как за ними поспеть его стареющей матери? Если раньше у неё получалось, хоть немного, теперь она стала неизбежно отставать. Рин знала, что однажды останется позади насовсем.
- Он просто котёнок, Грюнт, - ласково сказала серая кошка, чувствуя, что лидер переоценивает опасность, исходящую от Кости. - Даже если Кость верен Братству, он всё ещё малыш, а не двуличный разбойник, который пытается нас жестоко обдурить. Котята не бывают идеальными шпионами, он непременно допустит ошибку, и не одну. Наше дело - внимательно наблюдать за ним.
Рин вздохнула. Тема предательства болезненна для Изгоев.
- Ты можешь поговорить с ним сам, Грюнт, - неожиданно предложила она. - Спроси его, нравится ли ему у нас, не лучше ли было в его прошлом клане? Если ему что-то не нравится, попроси рассказать, как бы он разобрался с проблемой и что улучшил. Котята любят, когда их слушают. Если он доверится тебе, то наверняка выдаст себя. А если не выдаст... просто люби его, Грюнт. Как любишь других котят. Он не заслуживает недоверия только потому, что малость взрослее наших прошлых воспитанников. Это серьёзный шаг в будущее. Когда-нибудь мы сможем принять в наш клан даже совсем взрослых котов. Всех, кому нужна помощь. Всех изгоев.
Серая кошка опустила взгляд. Она будто постарела. Во взгляде колыхнулась неуклюже спрятанная грусть.
- Разве не этого хотел твой отец?